Горицкая обитель

С самого основания монашеская обитель в Горицах была достаточно состоятельна. Даже Иван Грозный, совершивший преступление здесь, оказывал монастырю различные милости. Это делали все цари. Обитель получала жалование, владела землями, угодьями, перевозом через Шексну, что давало немалый доход. Здесь протекала духовная жизнь. Царило благополучие.

Но постепенно монастырь хирел. Он потерял свои земли и к началу XIX века переживал упадок. Казалось, вот-вот он закроется. Но в 1810 году обитель, терпящую бедствие, возглавила игуменья Маврикия. В миру Мария Ходнева, белозерская помещица, приняла постриг в 1801 году и, став игуменьей, за короткий срок сумела возродить монастырь, который стал одной из самых выдающихся и знаменитых женских обителей в России.

Император Александр I пожаловал монастырю новые земли, и обитель завладела красивейшим местом - горой Маурой. В Горицы приезжали фрейлина императрицы Параскева Хованская и княжна Варвара Долгорукая. Их давние родственницы были мученицами Гориц: Хованская происходила из рода Евфросиньи Старицкой, убитой здесь опричниками Грозного, а Долгорукая молилась здесь за княжну Екатерину, томившуюся когда-то в келье с забитыми окнами.

Много сделала для монастыря вдова генерала Готовцева, ставшая церковной писательницей и основавшая по его подобию монастырь под Петербургом. Профессор С. Шевырев, совершивший путешествие по нашему краю в 1847 году, так описывал Горицы: «Все церкви расписаны трудами даровитых инокинь обители. Историческое значение имеет плащаница, подаренная монастырю императором Александром в 1823 году: это художественное произведение в золотошвейном искусстве совершено гречанками по фамилии Либерос. Четыреста инокинь живет теперь в обители. Игуменья Маврикия, несмотря на свои 70 лет, деятельно и благоразумно правит обителью, окруженная любовью и уважением. Разные женские рукоделия процветают в монастыре... Здесь золото, серебро, жемчуг, шелка, ткани - все покорилось благочестию избранного вкуса женского...»

Многие именитые вологжанки искали в монастыре утешения. Так, Александра Клементьева, богатая вологодская дворянка, после смерти любимого мужа навсегда приехала сюда, вложила в монастырь все свое огромное состояние и привезла с собой трех дочерей. Все они стали монахинями, а одна из них, Арсения, являлась впоследствии игуменьей обители.

В монастыре было отлично поставлено хозяйство. Имелись свои стада. Масла, молока, сыра было так много, что их некуда было девать. Для этого построили большие ледниковые погреба. Велось каменное строительство: были возведены больница и водопровод (им пользуются местные жители и сейчас). Огромная хлебопекарня. Работали иконописная мастерская, золотошвейная, мастерская по изготовлению тканых предметов одежды, убранства, обуви. Монастырь утопал в цветах.

Но наступил трагический 1917 год. Монастыри начали закрывать, разорять. Дольше других продержался Горицкий. Уже в его стенах находился колхоз "Колос", но монахини ещё жили по монастырскому укладу. Часть их, из числа работоспособных, трудились в колхозе за право пользоваться жильём - своими же кельями.

Но вот в Череповец на имя председателя окружного исполкома поступило секретное письмо от 10 августа 1929 г., в котором председатель кирилловского исполкома просит срочно сообщить, какие принимать меры по отношению к монахиням Горицкого монастыря, "так как дальнейшее пребывание их при музее монастыря невозможно. Из 350 человек монашин имеется до 70 человек, требующих размещения в специальные дома для престарелых, у нас же имеется здание в местечке Никулине, бывшая школа крестьянской молодёжи. Туда ли их поместить или же распустить совсем, последнее рискованно в смысле того, что 350 человек явятся агитаторами в деревне против мероприятий советской власти и наблюдение за ними крайне затруднительно".

В этом же письме содержалась жалоба на игумению монастыря, которая "руководя экскурсиями музея монастыря, своим объяснением экскурсантам напоминает о святых, их страданиях и так далее, что в данном случае действует на малокультурное население". Сигнал поступил, за ним последовали действия. Оставшихся монахинь ни в дома для престарелых не определяли, ни в предложенное местечко Никулино. С ними поступили, как с соловецкими узниками перед закрытием там лагеря: монахинь погрузили на баржу, вывели её в Белое озеро и потопили.

Но, как ни странно, свидетелей происшедшего не было. Люди видели баржу, на которую сажали жительниц монастыря. Баржа отошла, и больше вестей ни от кого не поступало, ни письма, ни записочки, никто и нигде их не видел. Ходили слухи, что их потопили, но свидетелей не находилось. И только перед смертью (через несколько десятилетий) капитан судна, которому было поручено это скорбное дело, и который давал подписку о неразглашении, рассказал об этом сам. Его звали Александр Мерёжин. Он служил капитаном на судне, которое называли шаландой. Шаландами чистили каналы, вывозя на них ил.

У судна открывалось дно. На такую шаланду погрузили и горицких монахинь. Мерёжин рассказал: поместилось в шаланду стариц около пятидесяти. Вывел он судно на Белое озеро, открыл дно и отошёл. В бинокль видел, что старицы ещё долго держались друг за дружку кольцом. Потом посмотрел - нет их уже, потонули. Была ли баржа одна – не известно. А настоятельницу монастыря матушку Зосиму расстреляли. Она стала последней игуменией Горицкого монастыря.

Владимир Аринин. Легенды и были девичьей обители. Памятники Отечества М., 1994.

Print article