Череповец военных лет

Военная зима 42 года в Череповце была значительно легче первой. Наученные горьким опытом, жители заготовили побольше картошки и овощей, засеяли на участках зерно. Притерпелись к неудобствам, приспособились к военному времени. Детям в школе на большой перемене начали давать по маленькому кусочку хлеба весом в 50, иногда — 100 граммов.

Хуже было с одеждой. Но стали перешивать старые вещи на новые. Разрешился вопрос и с обувью. Из овечьей шерсти валяли валенки — мастера в то время еще не перевелись. Из шкур выделывали кожи. При этом часть готовой шкуры служила натуральной оплатой для мастера. Выделывать кожи в домашних условиях не разрешалось, но на это никто не обращал внимания. Быт тех лет очень походил на быт Робинзона. Как и у Робинзона, почти в каждом деревенском и городском доме имелась самодельная ручная мельница. Одни мельницы (жернова, как их называли) годились для размола зерна в муку, на других, сработанных более грубо, делали крупу.

Во второй половине войны стали поступать американские подарки. Гуманитарной помощью их тогда не называли. Что это были за подарки, представлялось смутно, многие только слышали о них. Но вот американские солдатские ботинки на базаре появлялись регулярно. Отличные ботинки из натуральной кожи! Наши умельцы быстренько научились шить из них дамские туфли: из двух пар таких башмаков получались три пары туфель.

Многие женщины к концу 4-го года войны успели связать для фронта по 150 пар носков и 150 пар варежек. Варежки были специально приспособлены для стрельбы — с вывязанным указательным пальцем. Шерстяную пряжу давали в колхозе. А вязать приходилось после работы и совершенно бесплатно.

В городе появилось много военнопленных. Некоторые из них работали в колхозе в районе Кошты. Когда девчонки или девушки проходили мимо, они демонстративно вставали во весь рост, одетые в одни плавки, нагло оглядывая их. Многим их вызывающее поведение казалось просто диким. Правда, эти пленные по поводу и без повода уже не орали: “Германия превыше всего”. Зато громко ругались русским отборным матом. Работой их никто не изнурял: потихоньку пропалывали бороздки – и хорошо.

В начале 1944 года госпиталь, находившийся в помещении педучилища на улице Луначарского и в общежитии на улице Горького, перевели в другой город. Здания освободились. Почти сразу же открыли учительский институт с двухгодичным сроком обучения и двумя факультетами — русского языка и литературы и физико-математическим. Всем успевающим студентам платили стипендию. Для тех, у кого был значительный перерыв в учебе, открылось подготовительное отделение.

Студентами были в основном девушки из сельских школ, но учились и
городские, которые и задавали во всем тон. В институте проводились
интересные вечера, концерты. А на лекции по литературе, которые читал бывший фронтовик Василий Александрович Светлов, приходили многие учащиеся старших классов. Это был светловолосый, голубоглазый, необыкновенно доброжелательный и общительный человек.

Оживился городской базар: появилась возможность покупать кое-какие продукты и вещи за деньги. Но все было очень дорого. Буханка хлеба стоила 100 рублей, а зарплата уборщицы, например, составляла 200 рублей, студенческая стипендия на первом курсе — 140. Скромные женские туфли можно было купить за две, две с половиной тысячи рублей. Что было в изобилии, так это рыба — щука и судак из Рыбинского водохранилища. Щука стоила всего 10 рублей за килограмм. Многие, пользуясь этим, закупали рыбу в Череповце, сколько могли унести, и везли продавать ее в Ленинград. Там она была значительно дороже. В Ленинграде, в коммерческих магазинах, покупали на вырученные деньги продукты, которых в городе не было. К этому времени пропускная система на железной дороге была уже отменена, и в Ленинград можно было проехать свободно. Милиция, правда, пыталась пресечь это явление, но безрезультатно.

9-го мая 1945 года с 8 часов повсюду начали раздаваться крики: “Война кончилась! Война кончилась! Что вы спите? Война закончилась!”. Все ждали этого дня, но все же война для многих закончилась неожиданно. Ни о какой учебе или работе никто в этот день не думал. Все учащиеся сразу же побежали в учительский институт, вернее, в его общежитие на улице Горького. Там, в актовом зале, уже шел импровизированный митинг. Стихийно выступали преподаватели и студенты, многие говорили и плакали — все хотели высказать свою боль и радость. Потом пошли на улицы города. Там уже веселье было в разгаре: пели и плясали, радовались, опять же плакали, обнимались и приветствовали друг друга совершенно незнакомые люди. Впервые с начала войны легко и свободно веселились.

(Н.И. Новикова. Из воспоминаний череповецкого старожила. – Череповец: Краеведческий альманах. Вып. 2 – Вологда, 1999 г.).

Print article